CRIMSON PEAK багровый пик

Jessica Chastain

---

люди видят то, что хотят видеть. а в большинстве случаев — то, что им скажут видеть.
досье

- имя:
леди Люсиль Шарп (Lady Lucille Sharpe)
- возраст:
23 года (на момент текущей игры в 1887 году)
- раса:
человек
- сторона:
сама по себе, владелица поместья
- навыки:
виртуозное музицирование на фортепиано, кулинария, химия (в части ядов)
- артефакты:
чай особого сорта; остро заточенные столовые приборы и прочая хозяйственная утварьчеловек не меняется на протяжении жизни, он просто становится все больше похожим на самого себя
страницы жизни- биография:
Дочь сэра Джеймса Уильяма Шарпа и леди Беатрис Шарп, старший ребенок в семье.
С самого рождения ставшая разочарованием для своих родителей, с нетерпением ожидавших первенца-мальчика, Люсиль не видела от них ни любви, ни нежности. Заботы о дочери были сразу переложены сначала на кормилицу, затем на нянек и гувернанток, часто сменявшихся и потому равнодушных к своей подопечной. Родительский долг удовлетворялся краткими и редкими пятиминутными свиданиями. Люсиль же в ответ долг дочерний предписывал не роптать, быть кроткой и заботливой, не причинять хлопот и подчиняться – быть безмолвной тенью в сумрачном Аллердейл-холле.
Единственной отрадой для девочки стало общество младшего брата, единственной живой души, привязанной к ней, и так же жестоко отвергнутого родителями. И библиотека, полная книг, которая открывала перед затворницей целый мир, лежавший за границами поместья. Чуть повзрослев, Люсиль поняла, что кроме развлечений, в книгах можно почерпнуть немало полезного и даже запретного.
Знал бы сэр Джеймс, часто сетовавший на то, что его изнеженный наследник не унаследовал ни его силы, ни крепкого здоровья, ни властного характера, кому из его детей перешли эти качества.
Люсиль сама не знала себя, пока отец не попытался задушить Томаса: опасливое равнодушие к отцу сменилось жгучей ненавистью. Случай на охоте стал последней каплей – Люсиль ни на минуту не поверила в несчастный случай и во всем обвинила отца. И приняла меры, чтобы подобное никогда не повторилось. Кто же мог ожидать, что сэр Джеймс был не только семейным злом, но и источником ее благосостояния? Только не Люсиль. Но она почти смирилась с разорением, лишь бы Томас был в безопасности, когда пришла новая угроза, перед которой померкли все прочие…
Леди Шарп к своему негодованию и возмущению открыла, что привязанность брата и сестры стала глубже, чем позволяют нормы морали, и собиралась положить конец «семейному позору». Для Люсиль это было невыносимо и недопустимо. Она и не допустила. Но беды отвести не смогла: после ужасающей и так и неразгаданной смерти Шарп в собственной ванной сестру и брата все же разлучили. Томаса отправили на воспитание к дальней родне, а Люсиль… Люсиль угодила прямиком в ад.
По крайней мере, именно так она вспоминала лечебницу, куда ее поместили осторожные родственники от греха подальше. Думая, что живет в Аллердейл-холле как в тюрьме, что такое настоящее узилище, она узнала только теперь. Много раз Люсиль думала, что сойдет здесь с ума от отчаяния и тоски, и кто знает, может так оно и случилось…
Но всему приходит конец, пришел конец и разлуке с Томасом – и бальзамом для израненного сердца сестры стала неподдельная радость брата их воссоединению. Он не позабыл и не разлюбил ее, все прочее было неважно.
Однако Шарпы были по-прежнему разорены, их бедность за минувшие годы только усугубилась. Разумеется, на улице благодаря родне они бы не оказались, но о какой-либо независимости пришлось бы забыть. Нужно было что-то делать...
- характер:
Нрав совсем не подходящий для леди викторианской эпохи: страстный, по-мужски властный и решительный и по-женски безжалостный. Однако для окружающих он замкнут в строгие правила полученного воспитания, как фигура по моде тех времен туго затягивалась в жесткий корсет, и прорывается наружу лишь при сильном волнении вспышками безумной ярости. К внешнему миру Люсиль холодна и пренебрежительно равнодушна, вся ее страстная нежность с детских лет сосредоточена на брате и только на брате. Ради Томаса она готова на всё.это дар - иметь возможность знать человека так много лет.
заключение- связь:

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

- пробный пост:

Свернутый текст

– Сегодня вы нас покидаете, мисс Шарп. К моему величайшему сожалению.

Холодный рыбий взгляд доктора, не мигая, внимательно смотрел на нее за мертвенно поблескивающими стеклами пенсне. В выпуклых линзах дважды отображалось искаженное и перекрученное отражение Люсиль. Бледное, с бескровными губами, с темными провалами глазниц, тоже почти мертвое. В этом месте все было мертвым, даже люди. Люди в особенности.

– Мисс Шарп, вы слышите меня? Понимаете, что я сказал?

Толстые пальцы, покрытые на костяшках отвратительной редкой темной порослью, раздраженно шевельнулись, на мгновение обозначив на запястьях темный рисунок вен. Люсиль, полуприкрыв глаза, с наслаждением представила темную кровь, вязко истекающих из этих вен, и алую – из взрезанного горла.

– Да, сэр, – тихо, почти бестелесно прошелестел ее голос.   

Молчать, скрываться, выжидать своего часа – детская привычка только укрепилась в стенах лечебницы, стала ее второй натурой, и иногда Люсиль начинала опасаться, что она подменила ее саму, превратив в бледную тень, хрупкую, как крылья осенних бабочек. И тогда глухой ночью ее легкие почти разрывал яростный звериный крик, заглушаемый жесткой свалявшейся подушкой.

Сначала она потеряла счет месяцам. Потом годам. Дни походили один на другой, и бег времени она могла ощущать, лишь наблюдая за изменениями своего тела и за тем, как отрастали волосы, безжалостно отрезанные, как вся ее старая жизнь в Аллердейл-холле. О, Аллердейл-холл, прежде горячо ненавидимый, а теперь не менее страстно любимый, как воспоминание об утраченном рае. Если бы у нее остались слезы, она бы оплакала его, как не оплакивала ни отца, ни мать.

Услышав ответ, доктор самодовольно кивнул.

– Ваши родственники, удовлетворившись теми успехами, которых мы с вами добились, желают поселить вас под домашней опекой.

Они совсем разорены? Люсиль смутно представляла, сколько стоит ее содержание в этом проклятом месте, но полагала, что меньше жалованья последней судомойки. Тонкие до прозрачности пальцы судорожно сжались, сминая грубую ткань серого бесформенного платья, высокая спинка жесткого стула, на котором она сидела, больно упиралась в затылок.

– Да, сэр, – безжизненно произнесла она, хотя ей хотелось немедленно вскочить и тряхнуть доктора за шиворот. Кто? Кто?? Кто??? Надеяться себе она запретила. Надежда убивает.

---